хоп-хэй.
У меня натурально не было вдохновения (сложно играть и писать, когда из толпы персонажей у тебя только одна кукла, пусть и прекрасная как рассвет над горами). Синемоськин не даст солгать, я спойлерила, плакалась и вживую и в личечку.
А потом я захожу на дайричку и вижу:
12.04.2020 в 23:31
Пишет Тория:
- Иша (Смерть): "Больно не будет."
URL записи и меня пидорасит на 7 страниц А4 убористым 12-м таймсом
И сразу есть повод показать открытку с Четвертой от Синемордый Геле- это «счастье». Такое имя дала ей мать, надеясь выгадать для своей дочери благосклонную судьбу. До поры до времени её имя и вправду оправдывало себя- беды и болезни обходили девочку стороной, дела её спорились, и жизнь казалась ей простой и легкой, как растянутое на станке новое, беленое полотно.
Первые черные нити легли в узор в год её замужества. Сначала родители: один за другим, они заболели и умерли так скоро и неожиданно, что спешащая проститься с матерью, она успела и на похороны отца. Они и ушли, как жили, в любви друг к другу, отдав последнюю дань этому миру своею милостынею чернокрылым кумаи.
Стоило Геле опомниться от своего горя и наконец-то почувствовать, как толкается под сердцем её первенец, стоило только вздохнуть полной грудью, расправить сгорбленные несчастьем плечи, как погиб, сорвавшись с утеса, её молодой муж. Говорили, когда мужчины спустились к нему, он еще был жив и успел сказать им одно только слово: "Счастье, Геле!" Счастье... Где же было то счастье, пока она, обезумев от горя, ножом кромсала косы да вплетала в узор скорби свои черные волосы, пока она выла, зарывшись лицом в его зимнюю шапку?
- Смотри, доплачешься! Выплачешь ребенку глаз!- ругала её свекровь. Да только и самой ей стало не до ругани, когда на полгода позже овдовел её старший сын, Дечен*. Он вернулся в дом сам не свой. Сединой прибитый, что изморосью, с новорожденным сыном на руках. Люди говорят: «Счастье лепится к счастью, горе - к горю!». В горе они и стали жить, да только каждый в своем. Справили свадьбу, занялись хозяйством, растили детей и дохаживали за старухой матерью, коротая вечера каждый за свои делом, со своими мыслями. Дечен день-деньской овец пасет, Геле шерсть прядет, а лишним словом не перекинутся. Как бы умела она ни была, какие бы узоры и узлы не выходили из-под её пальцев, а с нелюбимым мужем связать себя так и не сумела- за шесть лет общих детей они не нажили. Знать, не осталось у судьбы для её полотна белых ниток…
"Счастье, Геле!" Где твоё счастье?
- Вот, возьми. - старуха- свекровь подавала ей пушистые белые мотки приготовленной к пряже шерсти и принимала их обратно, мокрыми настолько, что с иных капало прямо на утоптанный земляной пол.
- Чего это вы взялись в доме красить?- возмутился с порога мужчина, но тут свет проскользнул мимо открытой двери и осветил лицо лежащего на полу ребенка, его открытый ворот, заляпанную кровью одежду и окровавленную руку Геле, прижатую к детскому горлу. Мужчина отшатнулся, будто увиденное ударило его в грудь, бросил свою поклажу у порога, развернулся и побежал…
- Сестрица! Пятая! Четвертая! Беда! - донесся с улицы его крик.
Геле тоже хотелось кричать. Если бы она могла, она бы подхватила этот вопль и развернула бы его таким полотном, какого хватило бы на всю землю и на все небо, и кричала бы до тех пор, пока потревоженные в своих золотых небесных чертогах боги не забрали бы у неё голос! Но пока её сын был жив, пока он еще смотрел на неё, Геле молчала. Только собирала шерстяными мотками сочащиеся из-под её пальцев струйки.
- Я умираю, мама?- одними губами спросил её сын. Он смотрел на неё из-за широко распахнутых ресниц- один глаз карий, как у всех, а другой синий, как морская вода.
- Нет, Далай**, что ты!- ответила за неё свекровь. И протянула Геле очередной белый моток.
читать дальше
Мальчишки! Тонкие косточки, звонкие голоса! Многорукие, быстроногие хлопоты!
Сонам бежал впереди, умудряясь одновременно и кричать, и перебирать ногами, и размахивать рукавами, что только выпавший из гнезда воробей.
- Я сказал, что мне нужен этот нож, но он не отдавал! Я хотел забрать его у него, чтобы положить на место до того, как папа увидит, что я взял, но он не отдавал! Я толкнул его, но он только засмеялся! Тогда я схватил его за руку, а он потянул её к себе! А я тянул нож за рукоятку на себя. А потом я не удержался и упал, и он тоже упал, а когда встал, у него уже все горло было красное!.. А потом я за вами побежал, мне Лапа сказала, ты на речке, я вот за тобой, речка же ближе, чем ваш дом, а с ним там мама осталась!
- А губы? Губы у брата были красные?- задыхаясь через слово спросила Пятая, а сама думать не могла ни о чем другом, кроме кривого лезвия охотничьего ножа.- Только бы не насквозь, только бы не насквозь…
- Губы… Нет, не были! Губы не были красные, Нгапа! Только горло…
- Ойш!- воскликнула она, увидев бегущего навстречу мужчину и что было сил закричала, замахала ему руками, указывая на дорогу к пастбищу.- Беги за теленком и к дому своему тащи!
- За каким теленком?- спросил мужчина и зачем-то рванул воротник на груди. Глаза у него были как у попавшего в капкан зверя- слепые от ужаса. Ох, не поздоровится той дри, что вздумает у него теленка отбивать…
- По весу! Чтобы как твой сын был по весу, понял?- спросила Пятая и встряхнула его за плечи.- Ну?!
Он не ответил толком. Кивнул и ломанулся вверх по каменной дороге. Упал, прокатился несколько шагов и снова поднялся, руками хватаясь за острые серые камни. Только крошка из-под пальцев посыпалась…
- А ты, Сонам, зови мать и Четвертую!- строго сказала Пятая, утирая бегущий со лба пот.- И все, что мне сейчас рассказал и про теленка им расскажешь! Ну, давай, беги же!..
Когда она открыла дверь, ей стало дурно от запаха. Четвертая шутила, что Нгапа почувствует даже каплю, растворенную в ведре молока- здесь же её было куда больше чем нужно. Куда больше, чем было можно! Мальчик уже едва дышал. Сердце колотилось в его груди то быстрее, то медленнее, отчаянно и неумело, срываясь на частый дробный стук и тут же обессиленно затухая. Бледные щеки, синеющие губы. Ойшш… Как же много крови…
- Скажи мне, Пятая. - попросила Геле.
- Уходи, Геле. Здесь скоро будет опасно.- ответила Пятая, перехватывая ладонь на детской шее. Она уложила ребенка себе на колени и струйка крови от освобожденной на мгновение раны бросилась прямо на подол её платья.
- Нет, Пятая. Ты мне сначала скажи…- упрямо повторила Геле уже в который раз. Глаза у неё были ничем не лучше, чем у мужа. - Сначала скажи мне…
- Я умираю, Нгапа- ответил за неё мальчик. - У меня на шее страшная рана.
Геле рванулась вперед, но свекровь повисла у нее на руках, оттащила её к стене. Крови на губах мальчика не было, значит, Сонам увидел правильно- лезвие ударило неглубоко. Пятая кивнула женщинам и только тогда Геле позволила увести себя из дома. Там, за порогом, уже слышались голоса матери и Четвертой, и мальчишечий голосок навзрыд каялся, клялся сердцем больше никогда не брать ничего без спросу.
- Странно, Далай!- фыркнула Пятая, стараясь отделаться от запаха крови.- Я же только вчера гадала на тебя и выпало мне- жить ты будешь так долго, что правнуки нынешних кумаи успеют облысеть от старости, дожидаясь твоих похорон! Ты кому больше веришь, Далай, мне или своей ране?
- Тебе!- ответил мальчишка, закрыл глаза и заулыбался, представляя себе стаю лысых от старости и тощих от голода птиц, тоскливо провожающих взглядом идущего по склону бодрого старика. Вдруг старик в его воображении превратился в мальчика и Далай узнал в нем себя. Темный рукав чупы, вышивка на сапогах, выцветший на солнце отцовский пояс, нитка с красной бусиной в волосах, мамин оберег от дурного глаза- все это принадлежало ему, сегодняшнему, тому, что увидел, как младший брат играет с отцовским ножом. Стоило только подумать об этом, как он почувствовал под ногами разогретые солнцем камни, и бьющий в спину горный ветер, и тяжесть своего промокшего от крови рукава. Он снова посмотрел на стаю кумаи, но не со стороны, как раньше, а уже своими глазами: птицы все так же смотрели на него, переминаясь с ноги на ногу. Когда одна из них, самая большая, раскрыла свои белоснежные крылья, ударила ими об воздух и полетела прямо на него, стало очень тихо. Так тихо, что Далай не слышал больше ни шума её крыльев, ни биения собственного сердца. Мальчик смотрел на застилающие небо белые перья и ждал, когда когтистые лапы коснутся его рукавов.
- Больно не будет. - подумал он и не ощутил никакой грусти. Он раскинул руки навстречу чудесной птице…
- Далай!- рявкнула Пятая и встряхнула его, заставляя раскрыть глаза.- Ну-ка!
Белая птица исчезла, зато вся боль разом вернулась к нему. В грудь будто ударило камнем и тут он почувствовал, услышал, как истошно заколотилось его сердце, как заболели сведенные судорогой пальцы и как нестерпимо холодно было его обутым в сапоги ногам.
- Пятая, я видел белого кумаи!- простонал мальчик. Он бы заплакал, но сил на слезы у него не было.
- А я видела, на какой красавице ты женишься через десять лет. – прорычала Пятая.
Она почувствовала его присутствие кожей еще до того, как затихло сердце Далая. Он был здесь, рядом, и, если бы она обернулась, то наверняка встретилась бы с ним взглядом. Нгапа знала, что снаружи мать с Четвертой уже вовсю плетут заклинания на телячьей крови, закручивают узлы и путают дороги, чтобы увести и запутать непрошенного гостя. Смерть дышала Пятой в затылок, аккурат на надетую задом наперед рогатую маску, но медлила, видя перед собой только заблудившегося в человеческом доме горного духа с раненым теленком на руках. Красная сестра считала секунды и капающие с ладони капли, ей нужно было продержаться еще совсем немного, пока принесенный в жертву теленок не отдаст последнюю кровь. Но времени не хватало- мальчик на её коленях уже умирал.
- Нет, ты его не получишь.- Все её существо задрожало от ярости. Эту ярость она и вложила в свою левую ладонь, прижала её к липкой от холодного пота детской груди. Её собственное сердце пропустило удар, сжалось в комок и едва не лопнуло от набежавшей крови, но сердце ребенка отозвалось. Застучало, заметалось в костяной клетке.- Ну же, Далай. Помоги мне. Смотри на меня, не засыпай, а иначе я тебя укушу!
Через плящущее перед глазами белое марево Далай рассмотрел её лицо- ощерившийся рядами острых зубов красный рот, горящие глаза и два черных острых рога, навроде тех, что бывают у молодых коз. Что опаснее, та кумаи или эта красная сестра? Где-то далеко от дома кто-то звал и звал его по имени. Ветер донес только осколки пролившегося вопля, но и этого звука хватило, чтобы зашевелились волосы на голове - он едва узнал голос своей матери: так страшно и гортанно она никогда в жизни никогда не кричала.
- Я смотрю, Нгапа!- испуганно пролепетал ребенок и старательно захлопал ресницами, очищая глаза от смертной пелены.
- Ах ты!- усмехнулась Пятая и внезапно прижала его к себе. Она тоже слышала этот крик. Услышал его и Смерть. Отпрянул и пошел на голос оплакивающей ребенка матери, оставив их вдвоем в пропахшем железом доме. Пятая ласково, по-кошачьи лизнула мальчишечью щеку, обтерла пальцами размякшие кровяные капли, лизнула еще раз и сплюнула розовое на пол.- Будет очень больно, но ты потерпишь.
И потянулись один за другим мучительные часы. Под её руками творилось страшное. Временами Далаю казалось, что Нгапа сует пальцы в его рану и вертит ими из стороны в сторону, и в такие моменты его тошнило от боли. Но он только посильнее стискивал пальцами её горячую, нестерпимо горячую руку, слыша откуда-то со стороны тихий шенячий скулеж, не понимая, что слышит свой собственный голос. Красная сестра что-то говорила ему, встряхивала, когда он жмурился или отводил глаза и даже раз укусила его за щеку. Но он вытерпел все, и в какой-то момент боль просто пропала. Когда взгляд его прояснился, он понял, что в доме стало совсем темно. Скрипнула дверь. Мальчик рассмотрел только склонившуюся над ним рогатую маску, а потом что-то пахнущее травами ткнулось в его губы.
- Пей!- сказала маска и надавила ему на подбородок, заставляя открыть рот. Далай ожидал, что после всех пережитых им ужасов и питьё это будет каким-то нестерпимо горьким или кислым, но сделал глоток и почувствовал одновременно и соленое, и сладкое варево. Сладость отзывалась горным медом- дивным, редким лакомством. Соль расходилась во рту привкусом железа. Он замялся, задвигал языком, пытаясь распробовать вкус.
- Пей ещё, Далай. А не то опять укушу!- пригрозила Пятая, но мальчик не поверил ей, слишком уж мягкий у неё теперь был голос. По звуку совсем как кошачье мурлыканье… Боли под её ладонями больше не было, а вместо холода по телу начало разливаться живое тепло. Он сделал еще один глоток, ожидая, что его снова начнет тошнить, но живот требовательно заурчал. Пятая облегченно рассмеялась и убрала ладонь с его горла.
Зашуршали рукава, цокнули вплетенные в невидимые косы колокольчики, гулко стукнулась об пол снятая маска. Щелкнуло кресало и женские руки зажгли масляную лампу. Его передали с рук на руки как маленького, уложили на кровать и рогатые тени закачались над ним, пока ловкие пальцы перевязывали горло плотной тканью…
- Хорошо сошлось, я бы так не сумела.- шепнула та тень, что была пониже.- Правду мать говорит, если что-то через кровь- это нужно делать тебе.
- Далеко увела?- тихо спросила высокая тень.- Едва не выпустила из рук, думала, уже не успеете. Приходил белым кумаи…
- Кумаи?- хмыкнула другая тень.- Вот почему я его с крылом вместо руки увидела…
Красные сестры надолго замолчали. Молчал и Далай, напряженно вслушиваясь в тишину. Не слышно ли где звука крыльев? Вдруг эта птица вернется, распутается, разгадает обман?
- Мать таких узлов по дорогам накрутила, ты бы видела! Куда там белому кумаи, когда наши женщины с реки домой вернуться не смогли. Всей толпой заблудились и пришли с ведрами на склон!- рассмеялась тень и вслед за ней задрожала от смеха и вторая.- Представь себе, стоим, ждем кумаи. Ойшш!.. Нет и нет. Нет и нет… Зато бабы с ведрами идут! Мать не выдержала, Геле за виски схватила, развернула к теленку. Та его как заново увидела, такой крик подняла, я думала, земля снова луну родит от страха! Женщины, конечно, ведра побросали, заголосили, смотрят на теленка и воют, как по Далаю. Он услышал и к нам, на склон. Ну, а как теленок отошел, мать женщин увела обратно к реке, я его заманила по крови до пастбища, выше и в горы. Потом под маску и рекой вниз вернулась. Ни следа ему не оставила.
Далай вдруг осознал, что запутался в тенях, как тот кумаи в дорогах. Кто из них Пятая, кто Четвертая? Он прищурился, но так и не понял, которая из двоих сейчас качала головой.
- Ойш… - вздохнула рогатая тень. -Как бы не вернулся… Я здесь до утра побуду, посторожу мальчика.
- Нгапа?- попытался угадать Далай и замолчал, вновь почувствовав на губах чашку с варевом.
- Пей, надсада!- рыкнула тень голосом Пятой. Кружка еще требовательнее вжалась в его рот.
- Угадал!- удовлетворенно отметил мальчик и сделал несколько больших глотков. Не успело медвяное послевкусие покинуть его, а он уже смотрел чудный сон. В нем огромная кошка гоняла по полю стаю кумаи- играясь припадала к земле и легко догоняла их, подбрасывая вверх и снова хватая полосатыми лапами. Той белой птицы среди них больше не было, одно только оброненное ею перо плясало в ворохе других серых и черных перьев. Одинокое, рваное и совершенно не страшное.
Проложенные матерью нити извивались как живые змеи в траве, не давались в руки. Не по ней пока было такое колдовство- Четвертая помучалась было, но сдалась и направилась туда, где мать закрутила самый сложный, основной узел. Разрежь его и морок спадет. Не разрежь- завтра всем селом соберутся на склоне, не помня, куда и зачем они шли, словно потерявшиеся в степи овцы. Надо же было так закрутить… Так вот почему в детстве им с Пятой казалось, что двор в их доме совершенно бесконечный! Четвертая хлопнула себя по лбу глиняной маски и рассмеялась внезапной догадке. Надо же, через столько лет!
На сердце было легко и покойно. Все пережитое сегодня закончилось правильно- треугольником тонкой кожицы на розовой мальчишечьей шейке. Четвертой вспомнилось спокойное лицо спящего мальчика и то, как строго мать отчитывала Геле за её крик.
- Разве можно так вопить, когда долгожданное дите под сердцем носишь? Что, разве горло и чрево у тебя теперь железные?
Женщина ахнула, едва не схватилась за щеки, но свекровь поймала её ладони.
- Куда ж ты, за лицо хватаешься, Геле! Ну как родится с родимым пятном во всю щеку? Хватит с нас и голубоглазого мальчика!
Хорошо… Хорошо… Как же хорошо было все то, что она услышала сегодня! Как же хорошо и правильно было то, что они сделали! И осталась-то ей такая малость, подцепить серпом крученый узел и потянуть на себя, чтобы морок сошел и все снова стало как раньше!
Дорога вилась под ногами, освещаемая то тут то там короткими сполохами от чужих глаз. Духи вились над остывающей землей, роились над красными узелками и прятались от прямого взгляда в высокой траве.
- Вы чего здесь?- спросила их Четвертая.- Неужели не знаете, что на склоне лежит?
- Мы знаем!- прошелестели тени в траве.
- Так чего не идете?
- Боязно, сестра…
Вот чего испугались голодные до падали травяные духи! Белый морок сидел на поваленном мертвом дереве и сушил свои раскинутые крылья. Рядом с ним и поодаль точно также сидели другие кумаи. Темные, отяжелевшие от мяса, они лениво смотрели на бурый остов в ошметках рваной шерсти- все, что осталось от их трапезы. Утром, когда кумаи улетят, собаки растащат и спрячут в земле облизанные духами кости. Вот и все- был теленок и вот его нет. А пройдет дождь, не останется от него на земле даже бурых капель.
Она высмотрела самый главный узел в траве. Для неё он горел, как горячий уголек и Шиппа без труда подцепила его серпом. Заклинание прокатилось по лезвию, распалось на бесполезные нитки. Ей бы уйти сейчас, не оборачиваясь, как учила мать. Но Четвертая шагнула прямо к белой птице и мягко попросила:
- Уходи. Видишь, здесь ничего для тебя уже нет.
- Здесь все моё, Маленькая.- ответил ей Белый Кумаи и только посильнее раскрыл свои крылья.- Я возьму себе и это дерево, и этих птиц, и горы, и луну.
- Как ты узнал меня?- обеспокоенно спросила Шиппа, выглядывая на мгновение из-под маски. – Как ты понял?
- Никому из горных духов в голову не придет со мной заговаривать.- сказала птица и отряхнулась, сбивая нанесенные ветром шерстинки с белых перьев. Он помолчал немного, едва заметно покачивая крыльями, будто пробуя ими на вкус взъеровший перья ветер, а потом неожиданно печальным голосом добавил. - Я узнал тебя днем. И сейчас.
Нужно было идти. Он вычислил её даже под красной личиной и теперь говорить с ним было вдвойне опасно. Так учила её мать, так жила её сестра- не говорить, не смотреть на него… И все же, она не удержалась. Что уж, одним словом больше, одним меньше, будто это имеет какое-то значение! Уже уходя, она обернулась и крикнула ему:
- Я рада, что ты не получил мальчика. Он мне очень нравится.
- Мне он тоже нравится. - спокойно ответил Кумаи.-И ты мне нравишься, но когда-нибудь я возьму и тебя.
- Посмотрим! - прокричала Четвертая, расставила руки и помахала ему рукавами как крыльями.
*Дечен – большое счастье (прим. Автора ХА-ХА)
**Далай- море, океан.
-
-
22.04.2020 в 01:23-
-
22.04.2020 в 01:29-
-
22.04.2020 в 01:30-
-
22.04.2020 в 01:45какая Пятая тут заботливая
Да она в принципе не плохая)
-
-
22.04.2020 в 01:56-
-
22.04.2020 в 02:12-
-
22.04.2020 в 02:37Грач, Чтобы заинтересовать Ишу, нужно быть ооочень эдакой. За свою вечность он каких только не видал)
-
-
22.04.2020 в 03:07Сколько деталей мира
Все ощущения потревожены: слышишь отчаянный крик Геле, видишь красное на белой шерсти, улавливаешь ни с чем не спутываемый запах крови, перекатываешь на языке медовый отвар — и наконец чуешь это рядом — инстинктами живого существа, ощущаешь Его присутствие.
Ух, как же это... Прекрасно и тёмно, темнО и прекрасно!
А Пятая какая молодец, сильна, хороша!
-
-
22.04.2020 в 09:46-
-
23.04.2020 в 11:58-
-
28.04.2020 в 03:14-
-
04.05.2020 в 16:03Как же сложно реагировать на похвалу, ой-ай.Спасибо тебе за моё вдохновение. Для меня очень важно, чтобы эта история зашла вам с Грачом, я выверяю каждое слово, когда нужно писать о Ише) Такая ответственность, такая ответственность!
А Пятая какая молодец, сильна, хороша!
За время, которое я пишу, успела так проникнуться к каждому герою- всех люблю одинаково и каждого жалко. И каждого хочется показать со всех сторон) Пятая умница, зубы у неё острые, но сердце большое. Жаль, второе не всегда поспевает за первым. Но об этом, как говорится, в следующих сериях XD
Лахэйн, Спасибо! Читаю ваши комментарии и думаю: "Все не зря!" XD
алкаш-алкаш, краткость- сестра таланта)